Статусы про смерть бабушки
Следующее заседание пройдет 27 марта. В случае утраты доступа к учётной записи адвокат может получить доступ с помощью службы технической поддержки сайта. Выплата заработной платы. Больше года назад умер мой папа. Но ведь известно: кроме Бога никто не может помочь.
Я Светлана Викторовна. Мы с Надеждой Ивановной работали долгое время вместе. Скажу слова в память о ней. Смерть родного человека тяжело пережить членам семьи.
Для Виктора Васильевича большое горе. Надежда Ивановна была опорой, другом по жизни. Примите соболезнования на годовщину гибели светлого человека — вашей супруги. Надежда Ивановна была замечательным, добрым человеком. Она любила мужа, обожала детей. Она с трепетом рассказывала смешные ситуации из жизни, гордо оповещала коллектив о достижениях ребенка.
Для вас, Виктор Васильевич, настали тяжелые дни и я искренне соболезную горю, сопереживаю вместе с вами. Мы не забудем Надежду Ивановну, для нас она навечно останется примером жены, женщины, любящей матери, профессионалом дела.
Больно и печально прощаться с усопшим и его друзьям. В памятные даты родные нуждаются в моральной поддержке. Но подобрать слова порой нелегко. Траурный текст содержит информацию о лучших качествах покойного, его достижениях в жизни и семейном положении. Произносят его от чистого сердца без письменных заготовок.
Образец траурных слов на годовщину мгновенной смерти друга. Выражаем соболезнования по поводу годовщины естественной смерти твоего лучшего друга Алексея. Мы были товарищами с покойным и запомнили его, как доброго, отзывчивого, улыбчивого и веселого человека. Мы хотим поддержать в трудный момент жизни. Ты можешь обращаться к нам по любому поводу и разными просьбами.
Образец слов на годовщину естественной смерти подруги. Она была для тебя дорогим и родным человеком. Терять родных очень тяжело и эту боль мы хотим разделить с тобой.
Светлана запомнилась открытостью, чувственностью и отзывчивостью. Она легко находила общий язык с людьми, умела сплотить коллектив и вдохновляла на новые достижения. Спортсменка, активистка и творческий человек. Это горе затронуло всех, кто знал Светлану при жизни. Она была умной, красивой, доброй и вежливой девушкой, такой она и запомнится нам. Одним из законов жизни является правило о том, что дети хоронят родителей.
Но как больно терять родных людей. Гибель мамы или отца сравнима с потерей крыльев, опоры в жизни. Родители защищают всю жизнь от рождения, они наши ангелы-хранители.
Образец соболезнования на годовщину неминуемой смерти мамы и трогательных слов. Она была твоим ангелом-хранителем при жизни, а теперь будет оберегать тебя с небес.
Тяжело пережить утрату. Ты нуждаешься в моральной поддержке. Обращайся ко мне в любой день. Валентина Васильевна была замечательной хозяйкой, ласковой мамой, подругой, отзывчивым человеком. За жизнь она получила много достижений, заслужила уважение знакомых, друзей, коллег.
Образец слов на годовщину мучительной смерти бабушки. Примите наши соболезнования на годовщину мучительной смерти бабушки. Мы не были родными людьми, но она была любима нами. Бабушка Надя была светлым и добрым человеком, ее руки пахли свежими булочками, а улыбка дарила всем тепло.
Хотелось бы найти подходящие слова, чтобы выразить благодарность, уважение покойной. Знайте, мы запомним ее жизнерадостной и веселой бабушкой, которая встречала всех с улыбкой. Соболезнования выражают родным и двоюродным родственникам, тяжело переживающие гибель родственника.
Подбирайте слова для выражения соболезнования на годовщину тщательно. Пафосная подача скорбного текста злит, расстраивает родственников покойного. На годовщину естественной смерти друзья, родня говорят слова в память об усопшем. Они вспоминают моменты из жизни, достижения и успехи умершего. Чаще траурная речь произносится в прозе. Но на годовщину уместны тексты в виде стихов.
Их высказывают лично на поминках за столом, в церкви после проведения панихиды или письменно, написав некролог в газету. Траурная речь на годовщину присущая всем народам, национальностям. У каждой нации есть законы, правила. У мусульман слова соболезнования звучат по-особенному. В траурной речи произносятся строчки из Корана. Молитва в их понимании помогает душе покойного обрести покой, умиротворение в загробном мире.
Тем, у кого родители живы, их нельзя обижать, нужно хорошо относиться, чтобы потом не жалеть. Стараюсь изо всех сил. Два года пройдет - начнешь понимать, что его нет - ни дома нет, нигде нет. А на кладбище в пятницу была - опять рыдала. Татьяна Ткачук: Чем может помочь опытный психотерапевт, психоаналитик, психолог человеку, которому, как ему кажется, помочь уже никто не в состоянии?
Этот вопрос звучит в некоторых письмах, пришедших на сайт Свободы. Раздражение авторов писем и вот такое неверие в чью бы то ни было помощь вполне объяснимы: мы говорим сегодня о горе, которое нельзя ни "успокоить", ни "отодвинуть", ни "сократить во времени" - его можно только пережить. Но пережить его можно, оставшись душевным или даже физическим инвалидом, а можно суметь заставить себя вернуться к жизни. Александр, как может повлиять психотерапевт на реакцию утраты, как он может вывести человека из состояния паники, отрицания того, что случилось, на какой-то хотя бы минимально возможный позитив, поиск компромисса?
Александр Тхостов: Татьяна, я думаю, вы уже сами частично ответили на вопрос, который задали. Давайте будем реалистами, конечно, ни психотерапевт, ни священник, ни волшебник, ни фокусник не сделает главного, чего, может быть, бессознательно ожидает от него человек, - не воскресит того, кто ушел. Поэтому работа горя, которую должен делать человек, она все равно будет сделана, и сделана может быть только им самим.
Психотерапевт, священник - это самые близкие к этой области люди - могут ему помочь дать некоторую дополнительную опору, показать или отметить, или привести его к тому, чтобы он не использовал такие патологические формы реагирования, о которых вы говорите. Отрицание, паника, отчаяние, желание как можно быстрее уйти из этого мира, потому что он оказался полностью пустым, - это реакции, с которыми сталкивается человек в этот момент, в эту секунду, и у него недостаточно сил.
И любой помощник в этом смысле - друг, товарищ, знакомый, близкий - они все могут помочь, но психотерапевт может сделать это более профессионально, поскольку он знает, как в таких случаях часто реагируют люди, особенно данного склада личности. И он, может быть, не сделает каких-то ошибок, которые часто делают люди, с обывательской точки зрения подходящие к этой ситуации горя.
Близкие могут посоветовать то, что им кажется очень правильным и очень хорошим, но этот совет совсем не обязательно окажется правильным и поможет человеку быстро: ну, быстро - так тоже нельзя сказать: Татьяна Ткачук: И не обязательно, видимо, поможет конкретно этому человеку, с таким складом психики. Александр Тхостов: Да. И кто сказал, что нужно, на самом деле, быстро выйти из этого состояния горя?
Это ведь тоже некоторая иллюзия. Это время индивидуально для каждого человека, хотя мы и поговорим сегодня о том, что есть определенные ограничения, когда эта реакция будет называться патологическим горем.
Татьяна Ткачук: Виктория, пожалуйста. Виктория Потапова: Я лишь добавлю в продолжение, и одна из слушательниц уже ответила, что ей потребовалось два года. На самом деле Александр совершенно прав, что требуется время, и надо проделать работу горя. И есть определенные этапы, которые вы уже назвали: первый этап - отрицание - неизбежен, и этап паники, и несправедливости, и гнева, и затем активности. Это все этапы, которые человек должен пройти; и действительно, чтобы освободить снова место для жизни, для активной жизни, место для нового любимого человека, почти два года требуется.
Одна из радиослушательниц сказала, что прошло два года, прежде чем она почувствовала себя готовой к новым отношениям. Татьяна Ткачук: Спасибо, Виктория.
Примем первый звонок. Петербург, Георгий. Добрый день. Слушатель: Здравствуйте. Конечно, полностью не удается излечиться, но частично вполне возможно. Вот я на своем опыте, я потерял двух друзей 35 лет назад и с тех пор не приобрел ни одного. Причем я знал, что они умрут: мне лет за два сна приснилось об этом. Надо чем-нибудь увлечься, особенно если ты уже имеешь к этому склонность. Я имел склонность к туризму - и я поехал на мопеде в Эстонию, на Селигер, в Крым поехал.
И лет через 10 как-то это начало сглаживаться. Но, представляете, как долго - только лет через Татьяна Ткачук: Виктория, вот такие сроки - 2 года, в данном случае 10 лет, хотя речь идет о смерти не членов семьи, а друзей: Виктория Потапова: Но друзья - это очень близкие люди.
И я предполагаю, что для нашего радиослушателя, возможно, с этими людьми как раз он совершал и туристические поездки, и путешествия, это, возможно, были его близкие компаньоны по жизни. Потеря всегда близкого человека - это несправедливость, это, прежде всего, травма неожиданная. Мы не выбираем, это не зависит от нас. Мы ведь очень много передач посвятили любви, и, может быть, неслучайно, что тема смерти, потери появилась, потому что это два очень взаимосвязанных, таких глобальных понятия, в общем-то, человеческой жизни.
В общем-то, любовь и смерть связаны тем, что смерть - это потеря любви. И если любовь - это жизнь, то потеря любви - это смерть. И, безусловно, потеря близких отношений оставляет нас одних, и все вот эти связи, которые у нас были с близкими людьми, они возвращаются к нам. И иногда больше, чем два года - иногда мы продолжаем жить этой жизнью, не обязательно только своей жизнь, а жизнью за этих людей: путешествия - значит, путешествовать, если кто-то чем-то увлекался - увлекаться.
Интересно описывает эту трансформацию своей матери Марсель Пруст в "Содоме и Гоморре", когда вдруг его мать после гибели своей матери, бабушки писателя, превратилась в нее: она носила ее сумку, она говорила ее словами, писала письма, цитируя ее фразы, то есть жила ее жизнью - и даже внешне, в ее манерах, поведении это отражалось. Это очень типичное такое патологическое горе. Мне кажется, в том спектре эмоций, которые вы сейчас перечислили, которые переживает человек после смерти близкого, вы не назвали еще одну.
Мне кажется, что один из самых тяжелых моментов - это нарастающий ком вины. Когда ты начинаешь чувствовать, что ты не успел что-то сказать ушедшему человеку, что ты не провел с ним столько времени, сколько должен был, что ты не был достаточно чуток по отношению к нему, внимателен. Как справиться с этим чувством вины? Александр Тхостов: До этого я хотел немножко добавить к тому, что сказала Виктория.
Я с ней не совсем согласен, потому что реакция горя может длиться очень долго, есть потери в принципе невосполнимые, но в любой классификации мы найдем условное, но достаточно правильное определение: реакция острого горя, нормального горя, не может длиться более полугода!
Дальше она должна рассматриваться в любом случае как какой-то вариант патологии. По поводу чувства вины. При жизни мы все время думаем, что мы еще успеем что-то сделать, это просто вот сейчас мы заняты, сейчас у нас есть какие-то дела.
Человек уходит - и мы понимаем, что мы ничего не успели сделать: И мы пытаемся поставить ему дорогой памятник на могилу, огромные деньги истратить на то, чтобы это сделать иногда деньги, которые можно было бы использовать более разумным способом. Но мы же должны понимать, что ушедшему памятник не нужен, тем более дорогой памятник. Речь не идет о деньгах в данном случае. Оно естественно для нас всех, но давайте обратимся к следующему.
Можно посвятить свою жизнь угрызениям совести на всю оставшуюся жизнь, а можно обратиться к такой мысли: вы не успели сделать что-то для этого человека, но, поверьте мне, каждый знает, что в жизни есть много ситуаций и много людей, которым мы можем помочь сейчас и здесь. Так давайте нашу вину обратим все-таки на эту жизнь. Татьяна Ткачук: Ну, вот такую взаимосвязанность мира не каждый человек способен увидеть и ощутить, тем более - применить эту теорию в тот момент, когда он переживает утрату.
Виктория: Виктория Потапова: Может быть, этот вопрос связан с первым вопросом. Возможно, психотерапевт и может здесь помочь, потому что ведь чувство вины - это не простое чувство.
Мы действительно в жизни, общаясь с близким человеком, и обижались на него, и сердились, и ругались, и злились, и иногда, возможно, желали весьма негативные вещи: Александр Тхостов: Зла. Виктория Потапова: Зла, так скажем. И вот это все возвращается, когда этот человек нас покидает. Ведь это же все в связи - и любовь, и злость, и ненависть. Это огромные связи, привязанность, потому что наши чувства всегда противоречивы. Те, кто любит, сильнее в своей любви, иногда злости, обидах и ненависти, и с уходом человека это возвращается.
Об этом как раз важно говорить и важно посвятить этому время. Безусловно, я согласна, Александр, что горе - это полгода, но работа горя - это гораздо более длительный процесс, и окончательное освобождение требует чуть большего времени. Александр Тхостов: Может быть - никогда. Татьяна Ткачук: Петербург у нас на линии. Дмитрий, добрый день. У меня такое соображение.
Я считаю, что помочь можно, если человек близок по духу тебе, и если ты на уровне проблемы. В другом же случае можно, конечно, играть роль грелки, то есть подстраиваться под человека, жертвовать собой, но для этого требуется внешняя религиозность, и не каждый ей обладает. Ведь чаще люди индивидуалисты, разные люди бывают.
Здесь требуется не внешняя религиозность, а внутренняя. Проблема осмысления человеком смерти вообще, на самом деле, одна из самых сложнейших проблем и в психологии, и в философии, и в психоанализе, и во всем комплексе гуманитарных наук.
Некоторые философы считают даже, что она в принципе невозможна или доступна только человеку очень зрелому. Безусловно, помогает религия, помогает алкоголь в этом случае - это известно. Но мы должны понимать, что религия дает человеку любая религия скорее иллюзорное освобождение, поскольку в ней смерти не существует, смерть - это ворота к новой жизни, и там где-то, может быть, мы воссоединимся, может быть, у нас будет еще какая-то жизнь.
И, в принципе, это такой обходной путь для проблемы смерти. Осмыслить ее может только зрелый человек. Это серьезный акт взросления, мужества. В этом смысле психотерапевт, психоаналитик, безусловно, может помочь, поскольку он не предлагает такого иллюзорного пути, не говорит, что вы где-то встретитесь еще.
Нет, это реальность, она непереносима, но к ней все-таки придется каким-то образом приспособиться, вам придется решить эту проблему. Татьяна Ткачук: Александр, мы в процессе жизни, к каком-то довольно зрелому возрасту для себя вырабатываем некий защитный механизм, который позволяет нам не думать во всяком случае, не думать постоянно или думать крайне редко о собственной смерти, потому что иначе жить невозможно было бы.
Почему этот защитный механизм абсолютно не срабатывает, когда речь идет о смерти близкого человека? Александр Тхостов: Татьяна, это очень просто.
Философы всегда говорили, что собственную смерть человек не должен бояться, потому что, пока он жив - ее нет, а когда она наступит - его не будет.
Психологические механизмы помогают нам справиться с мыслями о смерти, а когда мы сталкиваемся со смертью реальной, фактической, с которой таким образом невозможно обойтись, то эти механизмы являются, безусловно, недостаточными. Может быть, еще один момент тут есть. Ведь в современной культуре - и на это обращают внимание сейчас все исследователи - тема смерти вообще вытесняется на периферию.
Смерть становится, как это называется, медикализированной: люди умирают в хосписах, в больницах, и мы стараемся не присутствовать при смерти или минимизировать наше присутствие.
Татьяна Ткачук: Но все-таки очень маленький процент людей умирает в хосписах. Александр Тхостов: Вы знаете, то, что вы сказали, что не хочется думать о смерти, не хочется о ней размышлять, - это ведь, на самом деле, инфантильная реакция, она не поможет человеку. Она позволяет вытеснить проблему на периферию нашего сознания. Это все-таки мышление маленького человека, такая "страусовая политика": я закроюсь - и этого не существует.
А результатом этого является то, что, когда мы сталкиваемся с реальной смертью, у нас нет никаких способов. Виктория Потапова: На самом деле мы сейчас затронули действительно очень важный вопрос. Мне кажется, он не только в общей культуре, но и в нашей культуре имеет некую специфику.
Я работала и в Америке, и во Франции, и там культура сопровождения смерти, в том числе специалистами, семьей, - это очень важная культура. У нас же часто врачи: в нашей врачебной практике не следует говорить пациенту о смерти, очень долго это скрывается в сложных ситуациях, в ситуациях болезни.
И как бы вот это сопровождение не выработано, на самом деле, подготовка. Есть что-то действительно инфантильное в этом, потому что, на самом деле, психоанализ прежде всего и работает с базовыми инстинктами - жизни, любви и смерти.
И ребенок впервые узнает как бы, ставит проблему смерти для себя около лет, когда он вдруг понимает, что мама может уйти. Вначале она уходит - и ребенок переживает, младенец реально переживает ее уход, даже на работу, как смерть. Поэтому потом, становясь старше, он пытается это проработать, принять, что она, возможно, вернется. Но он выживает. Он зависит, и мы все зависим, от объекта нашей любви - вначале это мама, потом близкий человек, близкие люди.
Поэтому для нас их уход - это собственная потеря, собственное исчезновение. И взрослый человек пытается выработать защиту, потому что он живет, он работает, он любит, он рожает детей, он вновь и вновь создает жизнь и создает любовь.
В общем-то, это защита против смерти через саму жизнь. У нас звонки. Москва, Мария Николаевна, здравствуйте. Вот у меня в филиале Склифосовского умер сын. Ему было 33 года. Забрали его с гипертоническим кризом. Был выходной день, и когда я пришла в больницу, он сидел на кровати, очень бледненький. Я спросила: "Тебе что-то сделали? Пока я разыскала врача, хотела спросить, что ему сделали, пришла в палату - а он уже мертвый.
Конечно, я потеряла сознание. Но врач делал ему искусственное дыхание вручную, вы представляете! Никого больше не было, один врач был нерусский, я знаю фамилию, все это записала. Я до сих пор не могу это пережить, вы представляете. Татьяна Ткачук: Мария Николаевна, мы очень вам сочувствуем.
Горе, конечно, страшное. И вопрос у меня, пока я слушала нашу слушательницу, возник такой.
Возможность говорить о своем горе, говорить о нем в подробностях, рассказывать о том, как это случилось, - всегда ли она облегчающа для страдающего? Что делать тем людям, которые оказываются рядом с потерявшим близкого человека, нужно ли поддерживать его в таком бесконечном желании перебирать какие-то детали, какие-то подробности, давать ему возможность выговориться столько, сколько он хочет?
Или, наоборот, нужно его останавливать или как-то суметь повернуть к каким-то светлым воспоминаниям, и тогда это будет некая передышка для психики, в течение которой организм набирается новых сил? Как себя вести правильно, Виктория?
Виктория Потапова: Ну, безусловно, это один из очень важных вопросов. И, конечно, это зависит от этапа. То есть вначале это очень важно. Это то, что мы, специалисты, называем вентиляцией эмоций, поддерживанием чувств. И необходимо этот образ воссоздать, какие-то отношения проговорить, какие-то свои огрехи.
И, безусловно, потом восстановить то светлое, то позитивное, что было, и то позитивное, что мы делали в этих отношениях. Это очень и очень важно для человека. И, безусловно, не всегда близкие способны это выдержать, потому что он вновь и вновь требует повторения, возвращается. Ведь недаром в религии существует вот эта культура сорока дней 9 дней, 40 дней , то есть эти этапы прощания.
В религии есть свои объяснения этому: душа постепенно уходит из этого мира. Татьяна Ткачук: Ну, и в разных религиях этот срок разный Виктория Потапова: Я не говорю, что именно 40 дней, я говорю, что такой срок есть. И неслучайно он есть, и в это время, конечно, требуется поддержка, и требуется как бы поговорить об отношениях.
Это идет еще постепенное и отделение: проговаривая, мы отделяемся. Другой вопрос - если человек продолжает жить год, 10 лет в этой квартире: У меня был один пациент, у которого брутально погибла мама, и он живет в этой квартире, он живет с этой мебелью, он живет полностью с той одеждой, практически детской, подростковой, которую покупала мама, ест те блюда и не вступает ни в какие другие отношения, - конечно, здесь уже требуется помощь и другие разговоры.
Татьяна Ткачук: У нас на линии Андрей из Московской области. Мне кажется, такое средство есть, оно великолепно работает, и это проверил я на себе и на своих знакомых. Это астрологическая совместимость. То есть, если в двух словах, то существует такое понятие, как равнодушие к смерти близкого, например. И мы знаем фразу: умер Максим - и: с ним. И одновременно существуют действительно страшные переживания.
Я испытал и то, и другое, и как раз это заставило меня задуматься: почему я остро переживал смерть, например, матери, и почти с ненавистью, если не с радостью, наблюдал за смертью моего отца? У вас сидят психологи, психоаналитики, но они упустили из виду самое маленькое - проверить астрологическое единство умершего человека и того, кто остался. Татьяна Ткачук: Спасибо за звонок. Ну, я думаю, что об астрологии мы сегодня говорить не будем.
Александр, такой вопрос звучал и в некоторых письмах на сайте тоже: действительно ведь бывает, что умирает близкий родственник, и ты вроде бы должен чувствовать горе, а ты его не чувствуешь: И вот ты уже начинаешь мучиться от того, что у тебя что-то не в порядке с твоей душой, с твоим сердцем.
Что делать в такие моменты? Александр Тхостов: Да, вы знаете, это бывает. Я не думаю, что это совершенно однородная реакция. Иногда это бывает проявлением бессознательных враждебных чувств, которые есть у каждого человека. Давайте признаемся себе, что мы иногда, в минуту злости, желали своим близким и смерти, в том числе, не мысля, конечно, реально. Это возвращается в этот момент, и человек, может быть, даже испытывал нелюбовь, а ему кажется, что он должен ее испытывать, демонстрировать.
И смерть в этом смысле есть освобождение, и он испытывает вину. Но есть и иная реакция тоже - реакция такого скорбного бесчувствия, которая является защитной психологической, очень архаической реакцией, когда человек впадает как бы в анестезию.
Если она временная: Татьяна Ткачук: Это в пределах нормы вообще, если такое происходит? Александр Тхостов: Да, это в пределах нормы, если она не переходит определенных временных пределов и интенсивности пределов. Татьяна Ткачук: То есть вы хотите сказать, что со временем все равно человек это горе должен испытать и пережить? Александр Тхостов: Если он его не переживает и не испытает, оно навсегда останется внутри как некоторая ржа, некоторая язва, которая будет его разрушать.
Татьяна Ткачук: Спасибо, Александр. Виктория, разве не может быть такого, что человек был родственником, но ты с ним близок не был внутренне, и именно по этой причине ты не переживаешь так глубоко его смерть? Виктория Потапова: Я согласна с Александром, что здесь не все так просто и не все так однозначно. В любом случае родственник - это близкий, и потеря близкого все равно отправляет к потере части себя.
Тем не менее, это активизирует и отношения. Хочу привести пример одной пациентки, которая пришла с тяжелым горем после смерти соседа, который был довольно хорошим другом, старше ее, в возрасте где-то ее отца, но не был, в общем, очень близким человеком. Она была в тяжелейшем горе уже практически больше года. И в то же время в ее истории оказалось, что она совершенно не переживала смерть своего отца, не горевала, практически тут же вышла замуж, и были еще частые замужества с мужчинами гораздо старше ее.
Углубляясь в эту историю, она очень любила своего отца, но в подростковом возрасте он оставил семью, и она не могла найти этому объяснение и прощение. Тем не менее, боль, чувства любви и глубокой обиды, злости, гнева остались: Татьяна Ткачук: Видимо, там сублимировалось что-то в поиск мужчин: Виктория Потапова: : и не позволили пережить горе.
Она переживала вновь и вновь отношения с мужчинами, вновь и вновь их разрывала. То есть вся ее жизнь была построена, на самом деле, на этом патологическом горе. И она переживала совсем по-другому, что не дало ей возможность, до обращения к психотерапии, построить свою судьбу независимо от горя. Татьяна Ткачук: Виктория, а когда вы ей объяснили как-то механизм того, что с ней происходило, ей стало легче, этой женщине? Виктория Потапова: Я не могу сказать, что мы объяснили.
Мы его с ней прожили. Для этого требуется тоже не один и не два сеанса, иногда и не один год. Татьяна Ткачук: Спасибо. У нас звонок. Москва, Ирина Станиславовна, здравствуйте. Слушатель: Добрый день. Я хотела сказать о том, что в разное время мы переживаем смерть, горе по-разному.
До 23 лет я пережила смерть бабушки и дедушки, и это было ужасно! Вот я сейчас с вами разговариваю, а у меня все трясется внутри, хотя они умерли почти в 90 лет, нормально. Но, понимаете, от меня ушел другой мир, этот "зонтик", который меня скрывал от этого мира, в котором я жила.
