Захар прилепин о есенине
Подарите Юность своим близким Оформите подписку вашему другу на печатную версию журнала на 6 или 12 месяцев. Гениальные стихи "Письмо к женщине":. Вставай, что ж ты… А то ведь какое сердце надо иметь, чтобы вечно наблюдать, как Есенина обожают толпы, как с трудом терпят, пока читаешь ты — и снова зовут своего Сережу, и сползаются ко сцене, и тащат опять его куда-то на руках — куда? И, отстаивая независимость и самобытность русской цивилизации, он осознавал, за что борется и на что делает ставку.
Данная подборка позволит возвращаться к списку этих книг снова и снова. Подборка обновляется с 23 февраля года. Будем рады, если рассылка…. Биографическая серия, выпускаемая издательством Ф. Павленкова в — годах. В году возобновило выпуск серии «Журнально-газетное объединение». А в году серия перешла в ведение издательства «Молодая гвардия», которым выпускается и в настоящее время.
В годы войны ЖЗЛ издавалась под названием " Великие люди…. Вы можете посоветовать похожие книги по сюжету, жанру, стилю или настроению. Предложенные вами книги другие пользователи увидят здесь, в блоке «Похожие книги».
Посоветовать книгу. Все уведомления Рецензии Цитаты. Издания и произведения Пожаловаться. Биографии и мемуары. Сергея Есенина любят так, как, наверное, никакого другого поэта в мире. Причем - всего сразу - и стихи, и его самого, как человека. Но если взглянуть на его жизнь и творчество чуть внимательнее, то…. Эксперт внезапно! Содержание Есенин , документальное произведение. Премии Номинант: г. Mac-bet написала рецензию.
Эксперт Эксперт Лайвлиба. Наконец-то я ее дочитала! И заодно знакомят со всем его…. Цитаты Всего 76 Koffemanka.
Подборки Всего 89 russischergeist создал в подборках Версия для печати Пожаловаться. Disturbia создала в подборках Версия для печати Пожаловаться.
Жизнь замечательных людей 2K книг. Издания и произведения Всего 4 Есенин. Обещая встречу впереди. Популярные книги Всего Хит! Дама с букетом гвоздик сборник. Достойный жених. Книга 2. Скоро конец света. Интимная Русь. Жизнь без «Домостроя», грех, любовь и колдовство. Фаза 3. Любовь серого оттенка. Клятва, данная тьме. Сказка о снежной принцессе. Мой хулиган. Янтарь рассеивает тьму. Главное в истории мифологии. Злодейский путь!.. Том 3. Настоящая история магии. От ритуалов каменного века и друидов до алхимии и Колеса года.
Истинное волшебство. Дар Кощея. Синий шёпот.
Книга 1. Владычица степей.
Фонтаны под дождем сборник. Первые чувства. За последние лет десять я прочел несколько биографий русских поэтов ХХ века. Мне кажется, главная проблема этих прекрасных жизнеописаний — в герое. Он остается набором сведений о нем или выглядит как человек, который позировал художнику, стоя за москитной сеткой. Иногда слышишь, что полезнее прочесть сборник документов и воспоминаний о каком-нибудь историческом персонаже, чем его биографию.
Как историк я должен разочаровать любителей первоисточников: глядя на героя глазами разных людей в разные периоды его жизни, мы никогда не сложим из рассыпанной перед нами мемуарной мозаики цельный образ, если не посвятим этому не очень благодарному занятию долгие месяцы, а еще лучше — годы. Кто-то должен собрать вместе кусочки смальты и не просто разложить их в правильном порядке, но и дохнуть на них собственным тварным теплом. Слева: родители поэта.
Справа: Сергей Есенин с сестрами. Первую пару сотен страниц прилепинского «Есенина» прочитываешь скорее из добросовестности, с чувством, что автор отдал тут долг условностям, а так-то сократил бы константиновское детство или даже отрубил бы его, как Чехов советовал поступать с началом рассказа, когда рассказ закончен. Лишь позже понимаешь, что это позволяет Прилепину в дальнейшем просто рассказывать, избегая иссушающих текст объяснений. Первая пара сотен страниц делает героя тяжелым и в силу этой тяжести — понятным, как заложенный в основание шахматной фигуры свинец придает ей устойчивость.
На третьей сотне из тысячи с лишним книжных страниц вдруг замечаешь, что, хотя автор по-прежнему ничего тебе не объясняет и не пытается залезть в душу герою, ты вдруг начинаешь его понимать.
Герой не разобран, что у него внутри, не вполне ясно, но никаких вопросов его поведение больше не вызывает. Более того, начинаешь испытывать живейшую симпатию к этому не особо, в общем-то, и приятному, хитроватому, чудовищно тщеславному Сереже Есенину. Прилепин сумел сделать так, что мы почти физически чувствуем отмеченное всеми современниками невероятное есенинское обаяние. Масштаб личности поэта угадывается еще и по силе воздействия его на людей, а не только по стихам. Обычная правильная биография — жанр рациональный, читатель шагает над бездной по прочному мосту из цитат и фактов, едва чувствуя дыхание клубящейся между опорами тьмы.
У Прилепина мост подвесной, шаткий. Он не фантазирует, он всего лишь комментирует, иногда позволяет себе дорисовывать картинку, но мы все время ощущаем смешанные с ужасом и отчаянием азарт и счастье подлинной жизни, не сводимые к сведениям о ней. Вот Есенин устраивает очередной скандал, попадает в милицию и проводит там ночь.
А утром следующего дня одновременно выходят «Известия» с его «Железным Миргородом» и «Правда» со статьей Троцкого, где Есенин назван одним из трех, наряду с Маяковским и Тихоновым, лучших советских поэтов. Рассказ об этом Прилепин завершает необязательной вроде бы ремаркой: «Сентябрьское утро; один из главных поэтов огромной страны, жмурясь на солнышке, помятый и улыбающийся, выходит из отделения в сопровождении любящей его брюнетки Галины Бениславской, которая вызволила его из заточения.
Галя чуть поддерживает Сергея, они проходят мимо лотка, где продают две главные государственные газеты; в одной этот поэт клянет капиталистический Запад, во второй — большевистский вождь со всеми неизбежными оговорками славословит поэта.
Жизнь во всей ее полноте». Кто-то поморщится, читая это никакими документами не подтвержденное «жмурясь на солнышке», но только не я.
Тут же, через десятилетия и прочие разделительные вехи, я чувствую родство с этим везунчиком. Мне легко представить себя, молодого, в той же ситуации. Разве что вместо брюнетки будет блондинка, вместо «Известий» — газета «Молодая гвардия», орган пермского обкома ВЛКСМ, с моими стихами, а вместо «Правды» — «Вечерняя Пермь» с благосклонной рецензией на выпущенный областным издательством поэтический альманах, на обложке которого в числе прочих есть и моя фамилия. В книге множество рассеянных по тексту точных мыслей и наблюдений.
Они потому и волнуют, что не имеют ничего общего с отвлеченным умозрением и, чувствуется, родились в тот момент, когда автор пропускал через себя именно этот кусок жизни героя. Рассказ о событиях, слитый с размышлением о них как о частном случае чего-то большего, превращает биографию Есенина во что-то большее, чем просто биография. Сергей Есенин Фото: litfund.
Вот, говоря об умирающих отношениях Есенина с имажинистами, Прилепин замечает: «Есенин отдалялся от имажинизма не в силу исчерпанности школы, — хотя брать оттуда ему действительно было уже нечего, — а в силу исчерпанности дружбы или, шире, молодости».
Или о состоянии Есенина после внезапной смерти друга, поэта Ширяевца: «Он ведь видел его за пять дней до смерти, потому и был потрясен Не может же смерть без каких-то предварительных кружений взять и клюнуть в голову! Так быстро можно только самому собраться и уйти. И причина ухода вовсе не должна быть социально вычерчена и очевидна.
Сама по себе жизнь — достаточная причина, чтобы умереть». Есть здесь и еврейская тема — куда от нее денешься в книге о Есенине. Мне как «носителю еврейской крови» выражение Прилепина применительно к Шершеневичу и Мариенгофу кое-какие вещи могут быть здесь неприятны, но ни малейших оснований оскорбляться у меня нет.
Все сказано прямо и в то же время деликатно. Это вообще особый человеческий, а как следствие — и писательский дар: без специальных усилий, без натужности, которая сводит на нет благие намерения, всех понимать, но неизменно держаться той стороны, которую выбрал как свою. От себя добавлю, что, когда за обвиненного в антисемитизме Есенина вступались Михаил Слонимский, Андрей Соболь, Абрам Эфрос или ничем не прославившая свое имя слушательница литературных курсов Зельма Гельфанд, тут, помимо прочего, проявлялась та же не отягощенная национальным чувством тяга к справедливости, которая приводила еврейских юношей и девушек в ряды заступников русского крестьянства — народников и эсеров.
Лучше всего об этом сказал автор «Романа с кокаином» М. Агеев, он же Марк Леви, в поразительном рассказе «Паршивый народ». Прилепин не ищет оправданий многочисленным есенинским безобразиям последних лет жизни, он даже редко пытается их объяснить.
Что тут объяснять? Все понятно, оправдательные документы в виде стихов давно предъявлены, а сам Есенин уже настолько живой, что его органика не требует комментариев. В большинстве случаев Прилепин не старается и заполнить таинственный зазор между Есениным-человеком и Есениным-поэтом.
Для него несомненно, что в самой этой загадке больше смысла, чем может иметь любой ответ. Зато мнимые загадки его не интересуют. В искусственной тайне всегда есть дух пошлости, ее создателям изменяют и логика, и вкус. Версия об убийстве Есенина неприемлема для Прилепина не потому, что он как государственник и поклонник СССР не желает винить в его гибели советское государство, а потому что любая мутная конспирология вокруг смерти Есенина — оскорбление памяти не только его друзей, запросто объявляемых убийцами, но и самого поэта.
Принять ее — значит трагедию подменить остросюжетной мещанской драмой с участием спецслужб, усомниться в том, что завершенность судьбы оказалась для него не совместима с продолжением жизни.
