Морские сражения средневековья
Если же такая беда случится близ русской земли, то проводим ее в русскую землю, да продадут товар этой лодьи и что можно выручат от продажи самой лодьи. Спойлер раскрыть. Проголосуй в Юбилейном реконструкторском
Как это вообще происходило? Что могло привести к победе в эпоху парусного флота, особенно в момент его расцвета он же и закат , случившегося в первой половине XIX века? Первые флотские сражения происходили на манер сухопутных.
Корабли подплывали друг к другу, а их команды лупцевали соперников до тех пор, пока не появлялся какой-то результат. Подобная техника сохранилась всю историю массового деревянного кораблестроения и, можно сказать, никогда не устаревала — викинги, например, только ее и знали.
Корабли на заре цивилизаций могли рассчитывать только на один единственный движитель в бою — весла. Парус как моторная установка уже был известен, но его конструкция плохо способствовала маневрированию. Так что парус был вспомогательной силой в походе, облегчавшим жизнь гребцов — и только.
Вскоре древние моряки сообразили, что не обязательно меряться мечами на палубе. Достаточно обездвижить корабль, а там уж можно собраться покучнее и поодиночке передавить дрейфующие островки жизни — корабли противника. Так появилась техника боя, подразумевавшая умение перехитрить врага маневром и переломать ему весла собственным корпусом.
С разгона, по инерции, предварительно убрав, куда от греха подальше, свои. Тут совсем немного оставалось от тарана. И его придумали. На носу корабля в подводной части стали вешать здоровенный литой или кованый зуб, походивший на первые бронзовые топоры.
Им и тыкали в борт вражеского корабля, когда получалось того перещеголять на маневре. В любом случае это была индивидуальная тактика, полагавшаяся на инициативу и выучку отдельно взятой команды.
Как-то к этому арсеналу недоставало возможности дистанционного поражения. Луки и дротики не впечатляли — слабосильные и не могли нанести конструкции корабля никакого вреда, кроме морального. В теории, конечно, можно было пущать что-то горючее, но на флоте таким не злоупотребляли — самому сгореть недолго. Римляне додумались устанавливать на крупные боевые корабли катапульты и своеобразные вертикальные тараны — вороны.
В теории новшество давало преимущества в бою, но на практике от него быстро отказались — слишком тяжело. Судно с таким грузом резко теряло в маневренности, а из катапульты на волнении получалось более-менее уверенно поражать только море, но там и Нептуна прогневить недолго.
В результате чего решили, что катапульты можно оставить. Но как средства обстрела береговых укреплений. В средние века картина поменялась мало.
Более-менее к середине эпохи научились управлять парусами, так что весла применяли все реже и для драк в каботажной зоне. А настоящие моряки теперь надеялись на парус. Вот только с войной не заладилось — лук и меч оставались основным оружием морского сражения. Так что для того, чтобы как-то ослабить перед абордажем противника, стремились его максимально плотно утыкать стрелами и копьями — еще на подходе.
Для чего придумали на носу и корме корабля строить высокие башни, на манер осадных. Беда в том, что и противники стали строить такие же, а мореходности они не прибавляли. Корабль становился капризной посудиной, норовившей опрокинуться при сильном волнении.
К счастью мореходов хотя может быть и иная оценка , стала развиваться артиллерия. И вскоре оказалось, что она худо-бедно пробивает борт на расстоянии. Тактика средневековых галер существенно отличалась от использовавшейся в античные времена. Таран, который стал «выходить из моды» уже в римское время, ко времени появления первых галер окончательно перестал применяться.
В бою галера шла на вражеское судно, стараясь вонзить в его борт заострённый наконечник надводного шпирона или наскочить всем длинным гальюном на низкую палубу другой галеры.
После этого воины переходили на корабль противника по гальюну как по мостику. Судя по всему, имелись на галерах и лёгкие метальные машины типа больших арбалетов, установленные на площадке в носовой части. Встречаются упоминания даже об установке на корме галеры тяжёлых требюше для обстрела прибрежных крепостей.
После XIV века метательные машины вытеснила артиллерия. Классический вариант вооружения галеры — одна тяжёлая пушка, установленная в носу посередине корпуса, и две более лёгкие по бокам от неё. Такое вооружение оставляло галеру уязвимой для боковых атак.
В целом, галеры были эффективны главным образом в тихую погоду, когда они могли развивать довольно высокую скорость, при одновременной невыгодности этой ситуации для парусников. При этом скорость галеры была хоть и велика, но отнюдь не чрезмерно: в течение более или менее длительного времени она могла поддерживать ход лишь в 4, узлов, с обязательным последующим отдыхом экипажа. При хорошем ветре быстроходные парусные корабли легко уходили от галер.
Очень большие ограничения на действия галерных флотов накладывала погода, часто заставляя их оставаться в порту по много дней к ряду. Плавания их даже в Средиземноморье длились только с конца апреля по октябрь, за исключением коротких выходов для поддержания формы гребцов или периодов необычно хорошей зимней погоды. Автономность галеры была достаточно низка, главным образом из-за малых запасов воды на борту, а воды гребцам требовалось много.
Быстрые переходы были возможны только при хорошем снабжении, которое осуществляли вспомогательные парусные суда, сопровождавшие галеры или осуществлявшие с ними рандеву в установленных точках маршрута.
Наиболее же эффективны были плавания вдоль оборудованного побережья между базами снабжения, от гавани до гавани. С развитием судостроения и, в особенности, артиллерии становится очевидным преимущество парусных судов.
Если в абордажном бою галера была более или менее сравнима с парусным кораблём, так как несла сравнимую по численности абордажную партию, а в определённых условиях штиль, слабый ветер, ограниченная акватория, численное превосходство — даже имела над ним превосходство за счёт маневренности и независимости от ветра, то в преимущественно артиллерийском бою она стала неизмеримо слабее парусника с бортовой орудийной батареей, который также имел более высокий борт, затруднявший абордаж.
По пути Дориа совершил набег на Корфу. Венецианская эскадра Николо Пизани 22 корабля изгнала генуэзцев с Негропонта, затем подошла к Константинополю, где император Иоанн Кантакузин также вступил в союз с Венецией, выставив 12 галер на тех же условиях, что и Арагон.
В случае победы Галата должна была быть разрушена, а Хиос и Лесбос возвращались под власть империи. Пизани осадил Галату, но появление в Эгейском море флота Дориа заставило его уйти на запад. У Модона Пизани столкнулся с генуэзцами, повернул назад и увел свои корабли в Негропонт. Дориа преследовал его и в конце августа осадил венецианцев в столице острова. В конце октября известие о приближении венециано-арагонского флота под командованием Панкраццо Джустиниани и Понсе де Сантапау вынудило генуэзцев снять осаду.
Дориа отплыл к Хиосу, затем на Тенедос, грабя по пути византийские владения. Была разграблена и разрушена Ираклия близ Родосто.
В ноябре генуэзский флот прибыл в Галату. С Иоанном Кантакузином договориться о примирении не удалось, тот ожидал подхода союзного флота, чтобы возобновить осаду Галаты. Атаковать сильно укрепленный Константинополь Дориа не решился и ограничился тем, что взял выкуп с Созополя на Черном море.
Генуэзцы страдали от недостатка продовольствия, и тут им на помощь пришел османский бей Орхан , несмотря на то, что союзные отношения между Генуей и турками еще не были установлены. В начале февраля объединенный венециано-арагонский флот подошел к Константинополю, где к нему присоединились 14 византийских кораблей.
Некоторое время противники маневрировали у Принцевых островов. Дориа занял выгодную оборонительную позицию перед Галатой.
Приближался вечер, и венецианцы не хотели начинать сражение в неблагоприятных условиях, но арагонский адмирал первым пустил свои корабли в атаку, и остальным пришлось следовать за ним. Во время сражения несколько кораблей загорелись, а поднявшийся ветер разнес огонь по обоим флотам.
Долгий и кровавый бой у стен Константинополя продолжался до глубокой ночи при свете пылающих галер. Даже начавшаяся буря не сразу прекратила сражение. В ходе боя эскадры разбились на отдельные группы, которые вели хаотические и ожесточенные абордажные бои. Наконец, союзники, против которых были ветер и течение, отступили. Генуэзцы захватили или сожгли 14 венецианских, 10 арагонских и 2 греческие галеры.
Венеция потеряла до трех тысяч человек и нескольких командиров. Погиб и Джустиниани, после чего Николо Пизани вновь стал командующим флотом. Сантапау был ранен и вскоре умер в Константинополе. Исход сражения, ставшего одной из крупнейших морских битв средневековья, был неопределенным, но генуэзцы, хотя и сами понесли тяжелые потери 16 кораблей погибли , все-таки считали себя победителями.
Греки понесли наименьшие потери, так как уклонились от боя. До апреля флоты маневрировали в Мраморном море, не решаясь вступить в новое сражение, затем венецианцы и арагонцы ушли. Покинутый союзниками, Иоанн VI подписал 6 мая кабальный договор с генуэзцами, расширявший их владения на Босфоре и запрещавший даже греческим кораблям проход в Черное море без специального пропуска, выдаваемого генуэзским консулом.
Также грекам были запрещены плавания в Азовском море. Генуя «получила свое внутреннее Черное море». Однако, триумф Генуи был недолгим. Пизани сцепил канатами большую часть кораблей, чтобы противник не смог прорваться сквозь атакующую линию. Была захвачена 31 галера, в абордажном бою генуэзцы потеряли 4,5 тысячи человек. Только 9 кораблей, включая флагман адмирала Антонио Гримальди , сумели вернуться в Геную.
